Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, февраль
Иван Иванович следовал за ним, не забывая кидать взгляды назад, чтобы самому не стать из преследователя преследуемым. Но позади было тихо, никто не стремился спрятаться в тени, Соловьёв отметил бы сразу. Насчёт слежки он, наверное, лучше всего справлялся с поставленным заданием. Ивану Ивановичу Путилин поручал, казалось бы, самые провальные, но сыскной агент всегда с блеском выполнял порученное. Чему первое время удивлялся Иван Дмитриевич, сам перенимая некоторые приёмы Соловьёва, который по какому—то наитию чувствовал, что надо поступить так, а не иначе.
Перейдя через Каменный мост, незнакомец из трактира пошёл по Гороховой в сторону Адмиралтейства.
«Поближе бы», – подумал Иван Иванович. Здесь, действительно, до сыскного отделения оставалось не так далеко. Незнакомец шёл в том направлении, словно вознамерился сам туда прийти.
Сознание приходило медленно. Вначале темнота отступила, но в глазах оставалась мутная пелена, словно в них бросили щепоть едкого дешёвого табака. Волков застонал, но голос предательски ни выдал ни звука. Ивану Андреевичу только чудилось, что он громко что—то говорит, а на самом деле из горла вырывались едва слышимые всхлипы. Не хватало сил, чтобы пошевелить рукой, только пальцами он пытался скрести снег.
Спустя некоторое время Волков сумел приподняться и облокотиться спиной о шершавую стену. В глазах прояснилось, но боль в затылке не давала возможности подняться на ноги. Иван Андреевич сгрёб рукою горсть снега и поднёс сперва к губам, а потом протёр лицо, почувствовав холодное прикосновение, принёсшее едва ощутимое облегчение.
Опираясь спиною о стену, ящеркой скользя по шершавому камню, Волков начал подниматься на ноги,. которые хоть и оставались послушными, но так и норовили подкоситься, вновь опустить хозяина на снег. Иван Андреевич руками начал шарить по стене, только спустя некоторое время понял, что шапка валяется где—то на снегу. Хотел нагнуться и найти её, но не удержался и рухнул, словно подкошенный, на колени. Провёл рукою по лицу, размазывая что—то холодное и липкое.
«Кровь, – пронеслась запоздалая мысль, – все—таки не состорожничал».
Наконец, снова поднялся, оторвался от стены и на негнущихся непослушных ногах пошёл к Вознесенскому. Остановился у фонаря, опершись на крашенный железный столб.
– Эй, – раздался властный голос, – что остановился. Иди своей дорогой.
Волков повернул голову в сторону приближавшегося человека, глаза предательски показывали только тёмное пятно, хотел махнуть рукой, но, едва её оторвал от фонарного столба, чуть снова не упал.
– Кто ж тебя так? – в голосе появились сочувственными нотки.
Только теперь, когда подошедший оказался в двух шагах, Иван Андреевич увидел полицейскую шинель.
– Я, – хотел произнести Волков, но закашлялся и только потом прохрипел, – я – агент сыскного. Мне нужен извозчик.
– К доктору вам надо, – городовой сменил начальствующий тон, ведь все агенты сыскного, почитай, имеют офицерский чин.
– В сыскное, – и отдышавшись, Волков добавил, – никого… не …видел… не пробегал… ли… кто….
– Никак нет, час—то поздний, – полицейский, поддерживая под руку Ивана Андреевича, повёл к проспекту, где на пересечении с Садовой стояла железная печка, которые по приказу градоначальника топили целую ночь на перекрёстках крупных улиц и проспектов, чтобы никто не мог замёрзнуть зимними ночами. Там же грелись и извозчики, хотя до Большой Морской и было недалеко, но Волков идти пешком не решился. Не хватало сил.
Соловьёв ускорил шаг, догнал второго, взял под руку. Тот от неожиданности остановился, посмотрел на Ивана Ивановича слегка удивлённым взглядом.
– Нам по пути, – Соловьёв произнёс негромко, но с твёрдостью в голосе, не требующей возражения.
– Может быть.
– Здесь уже недалеко.
И второй, как послушное телятя, не сопротивляясь пошёл рядом с сыскным агентом, приноравливая шаг к соловьёвскому.
Перед самыми дверями в отделение полицейский, несший службе, поприветствовал подошедших:
– Доброй ночи, Ваше Благородие!
– Доброй, доброй, – ответил Соловьёв, открывая дверь перед приведённым, и только тогда второй с досадой произнёс:
– Вона как! Допрыгался Васька, – имея в виду то ли себя, то ли собутыльника из «Заведения».
Дежурный чиновник по сыскному только вскинул брови, махнул головою в знак приветствия, но ничего не сказал. Не принято, было в отделении, говорить лишнее в коридорах не от недоверия, а от того, что кто—то из приведенных может услышать не предназначенное для посторонних ушей.
В камеру, – устало произнёс Соловьёв, отирая рукой лицо, словно пытался снять напряжение сегодняшнего долгого дня.
Глава девятая. Ниточка вьётся из клубочка
Через час распахнулась дверь и человек в чёрном тулупе, поддерживая под руку Волкова, боязливо шагнул в сыскное.
– Барин, – обратился он к дежурному чиновнику, – мне поручено сопроводить.
– Иван Андреич, – кинулся к вошедшим Жуков, который так и не прилёг, а после приезда Соловьёва, так и вообще глаза загорелись и сон, как рукой сняло. Увидев разбитое и бледное лицо, спросил у сопровождавшего Волкова человека, – что стряслось?
– Не могу знать, – отозвался тот, – я – извозчик. Мне велено доставить, вот я и доставил.
– Кто велел?
– Дак, господин Дьячков.
– Кто такой?
– Городовой с Вознесенского.
– Понятно.
Извозчик отпустил Волкова, который повис на руках Миши, попятился назад и, словно что—то намеривался сказать, но так и не решался.
– Что ещё? – резко спросил Жуков.
– Дак, за труды, – и замолчал.
Дежурный чиновник достал из кармана серебряный полтинник.
– Получи.
Путилин, словно почувствовал неладное, поднялся с дивана, потянулся чтобы немного согреться в холодном кабинете. Все—таки зима на улице. Хотел присесть за стол, посмотреть ещё раз принесённые с посыльным бумаги, но не стал этого делать, вышел из кабинета и направился в комнату дежурного чиновника.
– Иван Дмитрич, – начал Сололвьёв.
– Вижу, – прервал его Путилин, опустился на корточки перед сидящим на стуле Волковым, которой улыбнулся разбитыми губами и сделал попытку встать, но Иван Дмитриевич удержал, – пошлите за доктором.
– Жуков…
– Ясно, – Путилин поднялся на ноги, – кто?
Иной раз его резкие короткие слова больше говорили, чем цветастые фразы.
Иван Иванович начал рассказывать, как они прибыли в «Заведение», где Сенька Кургузый так и не появился, как стали свидетелями интересного разговора и как решили проследить за этими людьми.
– Понятно. Как их имена?
– Один сидит в камере, а вот второй, – Соловьёв оборвал себя.
– Что ж, – Путилин махнул рукой в сторону кабинета, – ведите ко мне.
– Он пьян.
– Ничего, – Иван Дмитриевич провёл рукой по волосам, – нам нужно только имя второго и где проживает. Такому, – он кивнул головою на Волкова, – спуску давать нельзя. Веди.
Разбуженный незнакомец выглядел не таким уж пьяным. Протёр руками глаза.
– Что за порядки? Уж и поспать спокойно не дадут, – пробурчал он, – поперва в камеру, а потом…
– Не шуми, – перебил его хмурый Иван Иванович, – не дома.
– Вот ещё, – незнакомец послушно шёл впереди Соловьёва и бурчал себе под нос, – я б сам кому хошь, в особенности дома.
Путилин сидел за столом, подкрутил колёсико у лампы, и стало светлее, хотя тени продолжали волнами наполнять углы. Бумаги убрал и положил руки на столешницу в ожидании человека из «Заведения».
– Иван Дмитрич, разрешите? – спросил Соловьёв, открыв дверь.
Путилин только кивнул.
– Проходи, – пропустил вперёд незнакомца.
– А тут у вас не жарко, можно и околеть, – незнакомец поёжился и запахнул полушубок на груди.
– Пожалуй, да, не южные края, – усмехнулся Иван Дмитриевич, – проходи, что стал, как вкопанный или особое приглашение надо?
– Я б без приглашения домой пошёл…
– Люблю шутников, однако.
– Иван Дмитрич, я … – начал было Иван Иванович, намереваясь сказать, что будет за дверью.
– Не надо. – отмахнулся Путилин, – самовар кипит внизу. Озяб, наверное?
– Есть немного.
– А я бы от горячего не отказался, – подал голос незнакомец, переминаясь с ноги на ногу посредине кабинета.
– Это уж потом, хотя, – и обратился к Соловьёву, – Иван Иваныч, нам бы по стаканчику.
– Хорошо, ещё что—нибудь?
– Ну, не мешало бы и, – потёр руки незнакомец.
– Ну, ты, братец, губы—то не раскатывай. Здесь не трактир, – Путилин погрозил пальцем. – да ты не стой столбом, садись поближе, вот для тебя уж стул стоит.
– Благодарствую, – незнакомец подошёл к столу и сел на стул, – как я понимаю, разговор долгий, а в ногах правды. Как говорится, нет.
